Нам всем памятно, как год назад в дни строгого карантина волонтеры помогали одиноким людям. Десятки тысяч человек работали ежедневно на протяжении трех месяцев. Акцию назвали #МыВместе, хотя были и другие проекты: в Москве, например, действовал проект «Мой социальный помощник».

Пожалуй, это была самая масштабная и самая успешная волонтерская акция за всю историю России. И Президент Владимир Путин еще прошлым летом провел встречу с активистами-волонтерами и дал ряд поручений, в частности:

“Рекомендовать высшим должностным лицам субъектов Российской Федерации:

  • а) оказывать поддержку региональным штабам Общероссийской акции взаимопомощи «МыВместе» в целях расширения их сферы деятельности после отмены ограничительных мер и
  • б) рассмотреть вопрос о закреплении волонтеров Общероссийской акции взаимопомощи «МыВместе» за гражданами пожилого возраста, нуждающимися в постоянной или временной посторонней помощи, для оказания им социальной поддержки»;

То есть, президент поддержал идею развития федеральной акции “МыВместе” во всероссийскую систему волонтерской адресной помощи нуждающимся пожилым людям. Этому есть основания. Технология отработана, есть сеть “штабов” и “клубов”, накоплены базы волонтеров, одинокие граждане до сих пор звонят на «горячие линии» и просят о помощи.

Поручение президента можно оценить на примере Москвы, где действует около 170 территориальных социальных центров. Предположим, в один Центр поступает всего две заявки в день на непрофильные услуги, которые не входят в его перечень работ. Например, погулять с собакой (поскольку хозяин заболел) или сопроводить человека в поликлинику. Для этого нужно два волонтера. Или ежедневно на всю Москву — 340 волонтеров.

Предположим, волонтер может помогать два раза в неделю. Тогда на неделю нам нужна армия из 1200 проверенных волонтеров, которые управляются 170 районными координаторами. А те должны управляться минимум десятью менеджерами. За год с учетом текучки придется включить в дело не менее 2500 волонтеров, и некоторые из них отвалятся после первого визита. В итоге через систему рекрутинга (собеседование, тестирование, обучение, проверка) за год пройдет около 10000 человек.

Прибавим сюда систему приема и проверки заказов, рекрутинговый конвейер, систему обучения координаторов и подготовки волонтеров, систему по сопровождению волонтеров, службу по решению проблем с подопечными. В итоге все это тянет по уровню организованности на серьезный завод.

Это важный аргумент в пользу того, чтобы за такую задачу взялось государство. Однако, есть немало подводных камней, которые могут поставить под сомнение проект целиком.

  1. Начнем с популярной идеи, будто те волонтеры, что активно помогали одиноким людям в дни строгих карантинных мер, будут помогать и сегодня, и завтра.

Год назад в период локдауна всем и всё было понятно. Никому ничего не нужно было объяснять. Без посторонней помощи граждане пожилого возраста, запертые в своих жилищах, могли просто умереть. Желающие волонтерить знали и понимали, и видели воочию, что спасают жизни. При этом свободного времени, особенно у молодежи, было с переизбытком. Формула волонтерства сработала идеально: мотив плюс время равно добрые дела!

А сегодня стремление к доброделанию конкурирует со всем подряд — с работой, учебой, кино, концертами, пробежками, кафе, прогулками, поездками, шопингом, дачей, отпуском. Волонтерство нуждается в волевом усилии по высвобождению времени.  И в подавляющем большинстве случаев от волонтеров не ждут чего-то из серии «жизнь или смерть». Так что сегодня формула волонтерства сильно сложнее, чем в дни карантинных ограничений! Это: запрос плюс проверка на обоснованность, плюс привлечение людей, плюс отказ этих людей от чего-то, чтобы освободить время, плюс лидер и организатор равно добрые дела.

Так что количество, да и качество возможных волонтеров сегодня по отношению к адресной помощи несоизмеримо ниже тех, что были год назад. Значит, вся система по работе с волонтерами будет сильно дороже и затратнее, чем была.

  1. Вторая проблема в том, что придется тянуть лямку. Год назад волонтерская помощь была справедливо названа акцией или проектом, тем, что имеет конец в обозримом будущем. В такой ситуации возможна мобилизация. Разного рода огрехи компенсируются относительной краткосрочностью. Усталость и выгорание подавляются ожиданием “света в конце туннеля” и с окончанием проекта исцеляются отдыхом. В этом контексте вполне работает модель, где ключевые посты тоже занимают волонтеры.

Но новый проект не имеет конца! Он нуждается в сотрудниках на всех рабочих позициях, кроме собственно волонтеров. Иначе придется постоянно перезапускать участки системы, где, волонтеры-координаторы будут отваливаться. а вместе с ними и волонтерские команды. Только постоянные сотрудники смогут удержать всю конструкцию.

Поэтому, организационная модель и социальная технология этого нового волонтерства совсем иная, чем была в дни первой волны пандемии. И на сегодня ни одного успешного примера нет.

  1. Очень рискованно, что организатором всероссийской адресной волонтерской помощи “Мы вместе” является государство или те или иные государственные структуры.

Я понимаю, что на местах носители бренда “МыВместе” — это нередко окологосударственные НКО. Но Президент дал поручение, и теперь есть ответственные за исполнение. Значит волонтерская работа (а вернее — помощь пожилым) будет встроена в вертикаль государственной машины со всей ее системой подчинения и отчетности. И тут весь клин госисполнителей сойдется внизу на волонтере. Сами же волонтеры, как мы знаем, по закону за результат своего труда ответственности не несут. А результат нужен. И отчеты должны уходить наверх вовремя. А спросить с волонтера нельзя. И это только половина проблемы.

Вторая состоит в том, что именно государство и отвечает за результат труда волонтеров. Граждане не будут разбираться в законе о благотворительности, не смогут понять, что волонтеры — это не работники с нулевой оплатой и т.п. Они воспримут “МыВместе” как новую часть госсистемы соцзащиты. Волонтеры для них — это часть государственной помощи, следовательно, они должны оказать ту или иную услугу. И значит, граждане могут жаловаться на волонтера, который плохо что-то сделал или пообещав, не сделал вовсе. И жалобы по указанной выше причине абсурдны. Но граждане все равно будут жаловаться. И кто-то в итоге получит “по шапке”, а кто-то должен будет или извиняться, или оказывать услугу. Хотя по самой природе вещей этого быть не должно. И как с этим быть?

А если — пусть этого не будет, — волонтер совершит что-то нехорошее, то неизбежно весь груз ответственности ложится на государство. А если благополучатель в отношении волонтера сделает что-то плохое, то его нельзя отлучить от волонтерской помощи, ибо государство не может отказывать. В итоге, такая система волонтерства требует серьезной системы безопасности, правил и ограничения видов услуг так, чтобы убрать самые рискованные из них. Например, посидеть с ребенком.

Но и отказать волонтеру государство не может! Как бы это не звучало парадоксально, государство, если оно является организатором волонтерской деятельности, не может эффективно и качественно отбирать волонтеров в проект. Некоторым людям приходится отказывать  из-за подозрений в повышенной агрессии, излишнем внимании к противоположному полу, невнимательности, беспечности в отношении профилактики заболевания и т.п. НКО в такой ситуации находятся в своем праве. Кого хотят, то в проект и берут. Кому хотят, тому и отказывают. А вот государство не может отказать кандидату прямо. Недовольный волонтер может требовать принять его или предоставить формальный развернутый отказ, чтобы потом обратиться в суд. Или сразу написать жалобу президенту.

  1. И тут есть очередная проблема. Как разграничить услуги? Волонтеры не должны делать то, что уже оплачено государством. Но есть граждане, которые некоторых услуг не получают, но они им очень нужны. И тут волонтеры могут дублировать госслужбы! К  примеру, москвичи по прописке могут “получить” соцработника. А непрописанные — не могут. Но и среди тех и этих могут быть халявщики. Как отдать волонтерам только те заказы, что реально обоснованы?

Поскольку государственная система достаточно формализована, — что может быть и неплохо, — то получается, что объективная проверка обоснованности просьб на помощь от волонтеров фактически невозможна. А это будет убивать мотивацию волонтеров и вымывать их, ибо мало кто хочет помогать тем, кому помощь не нужна.

  1. Итак, получается, что государственная система волонтерской помощи имеет много плюсов. Прежде всего — это ресурсы и масштаб. Но есть и ряд минусов, главные из которых — обязанность оказывать услуги, неповоротливость, тяжеловесные вертикали и невозможность индивидуального подхода к благополучателем и волонтерам. И по-моему, на сегодня минусы перевешивают.

Какой выход можно предложить? Картина, очевидно, была бы другой, если бы адресной помощью людям профессионально занимались НКО. Тогда были бы сняты возможные претензии граждан к государству. Оно бы оказывало услуги по некоему перечню и отвечало за их качество. А НКО — дополняли и восполняли бы эту работу по мере сил.

В отличие от государства у НКО уже есть опыт долгосрочной системной работы с волонтерами в социальной сфере. Есть опыт проверки и отбора заявок на помощь. Но проблема в том, что запрос на адресную помощь так велик и запутан, что никакие отдельные НКО не справятся.

Что с этим делать? Я бы отказался от идеи развивать государственное “тимуровское” движение — жесткую кристаллическую решетку, покрывающую Россию. Даже советская власть при поддержке пионерской и комсомольской организаций не смогла создать сеть тимуровцев на всю страну. Они так и были единичными островками вокруг талантливых педагогов и неравнодушных людей.

Так что я бы развивал адресную волонтерскую помощь не спеша, опираясь на те НКО, что уже занялись этим делом, и поддерживая их. А государство вполне может ресурсно обеспечивать эту сферу: помогать с привлечением добровольцев, с приемом заказов, с решением административных, юридических, медицинских вопросов. Что даст ему право курировать и контролировать работу.

Юрий Белановский

Проект реализуется с использованием гранта Президента Российской Федерации на развитие гражданского общества, предоставленного Фондом президентских грантов.