Государство для волонтеров — друг или враг?

На сайте «Эхо Москвы» опубликовано интервью с руководителем Добровольческого движения «Даниловцы» Юрия Белановского


Почему России потребовалось четверть века, чтобы социальное волонтерство встало на ноги? Какую роль сыграло в этом государство? Кто стал пионером в  развитии благотворительности и волонтерства?

Анастасия Шершнева обсудила эти вопросы с руководителем Добровольческого движения «Даниловцы» Юрием Белановским 

— Социальное волонтерство родом из СССР?

В  советское время такого явления, такой формы общественной активности, как социальное волонтерство не было. Общественные проблемы, насколько я помню, признавались не существующими в том смысле, что они признавались решенными государством. Более того, государственная идеологическая система часто стремилась представить себя как некую идеальную конструкцию, а, значит, в этой идеальной конструкции нет на виду инвалидов, умственно отсталых, нищих и даже  многодетных. Я уверен, что именно советская безбожная идеология родила действительно чудовищные последствия, когда общество приучили смотреть на «особых людей» или людей проблемных, как на кого-то из параллельного темного мира, как на изгоев.

Я  уверен, что система волонтерства начала появляться как раз в 90-е годы, сразу после распада СССР. Произошло вот что. Социальные проблемы были признаны существующими и актуальными. А решать их было некому. Бессилие государства в  этой области было всем очевидно. Отпали запреты на активную гражданскую позицию, в том числе в социальной области. В итоге, достаточно быстро появилась законодательная база, нашлись и те, кто хочет и готов работать.

Однако, на практике, некоторые социально-активные добросердечные люди сумели, так скажем, пристроиться к госденьгам, и попытались развивать в том числе и  социальную работу, в том числе и волонтерство. Это могли быть организации городского, районного, регионального уровня, которые финансировались помимо каких-то конкурсов, прямо из соответствующего бюджета. Принципиальным моментом в этой истории для меня является вот, что. Эти благотворительные организации по  большому счету не были еще общественные в полном смысле. Они были окологосударственные. С обществом они не взаимодействовали, его ресурсами не  пользовались. Да, они стали заниматься тогда инвалидами, детьми, пришли даже в  область наркологии, но, никакого принципиального значения для развития волонтерства в стране это не имело. Мне не известна ни одна социальная волонтерская организация того времени, дожившая до наших дней.

Я  думаю, что, во-первых, советское тогда еще общество было не готово к  самостоятельной гражданской социальной активности. И, во-вторых, не было доверия неким посредникам, которые за общественный счет (деньги и люди) организуют добрые дела. До сих пор адресная помощь – это львиная доля российской благотворительности.

— Однако ситуация изменилась. Сейчас волонтерство начинает расти снизу. Был какой-то переломный момент?

Да, действительно. Со мной многие не согласны, но я все-таки настаиваю. Переломным является момент, который даже  персонифицирован в виде фонда «Подари жизнь». Это первый фонд, который сумел показать обществу, что за общественные деньги, не привлекая ни копейки государственных денег, можно реально делать добрые дела, которые понятны, которые прозрачны, которые эффективны и которые делаются с человеческой помощью (то есть с помощью волонтеров).

Как возражение, приводят некую организацию «Московский дом милосердия», если я правильно помню – один из лидеров по получению бюджетных денег на волонтерские проекты. Именно эта организация, если не ошибаюсь, получила, пару лет назад «скромные» деньги — более миллиарда рублей на развитие волонтерства. Я не могу сказать ничего плохого, но для меня показательно, что за 7 лет работы в области благотворительности и социального волонтерства я нигде по  делу не встретил этой организации и не вижу их работы. Для меня очевидно, что именно «Подари жизнь», «Волонтеры в помощь детям сиротам», «Союз волонтерских организаций и движений», «Старость в  радость», «Клуб волонтеров», «Мосволонтер» и «Даниловцы» реально и в том числе системно повлияли на российское волонтерство.

— А можно здесь поподробнее.

Дело в том, что окологосуарственные организации не умеют работать с обществом! Именно поэтому они не могут повлиять на развитие социального волонтерства, которое по  определению есть общественное явление, есть результат гражданской активности и  ответственности. Известные общественные благотворительные фонды, в том числе «Подари жизнь», «Русфонд» привлекают деньги от общества, они научились доверительным ответственным отношениям. И люди, в свою очередь, тоже стали доверять благотворительным организациям.

Государственная машина обратила внимание на волонтеров только в контексте Олимпиады в Сочи. Это происходило на моих глазах. Волонтерство создавалось с нуля, что тоже подчеркивает полный провал этой темы в окологосударственной сфере до в 90-е и  00-е года. К Сочи подошли просто: есть задача, есть деньги, есть кто-то, кто задачу за деньги решает. И вот, те, кто был нанят для этого, по-моему, подошли правильно. Но, и это важно, общество, гражданская активность снизу не имеют к  этой истории никакого отношения. Сочи простроены сверху на достаточно надежном финансовом фундаменте.

И  теперь, как я вижу, у нас волонтерство распараллелено. Есть те самые окологосударственные организации, которые что-то делают, пишут какие-то методички, получают на системной основе гранты. Но по жизни это неизвестно что, это какая-то собственная каша, в которой они варятся. И как это влияет на  развитие благотворительности или социального волонтерства, я не знаю. С другой стороны, есть отдельно сектор НКО, сектор социального волонтерства, которое работает преимущественно без государственной поддержки. По факту, самые социально напряженные сферы оттянули на себя благотворительные НКО, а отнюдь не  окологосударственные организации и не государство. Безусловно, госструктуры тоже работают в социальной сфере, я не спорю, но есть дыры, которые никому не  нужны и которые «латают» именно социальные НКО.

 -А зачем вообще нужно волонтерство, если есть деньги и кого-то можно нанять?

— Меня впечатлило, когда нынешний глава Росмолодежи, выступая на съезде волонтеров, сказал примерно так: «Деньги затраченные на волонтерство в Сочи соизмеримы с тем, на что можно было бы нанять всех водителей, курьеров, людей с плакатами, переводчиков» и т.д. Но смысл волонтерства в другом. Спортсмены и гости, приезжающие в нашу страну, встречают в лице помощников не нанятых людей, а тех, кто сам всю жизнь мечтал помогать на Олимпийских играх. Это качественно другой вид оказания помощи». И я с этим согласен.

Тоже мы видим и в области социального волонтерства. Вопрос в том, что мы хотим. Если выполнить работу – тогда надо нанять людей. Если дать возможность молодым людям, которые всю жизнь о чем-то мечтают, сделать что-то доброе, тогда организовать систему волонтерства. В этом случае уровень социальной помощи будет формально такой же, но качественно на каком-то глубоком человеческом уровне – он будет несоизмеримо выше. 

— Государству социальное волонтерство не  нужно?

Я думаю, что, в конечном счете, не  нужно, в том смысле, что нет до этого дела. Но на практике все сложнее. Даже госволонтерство очень сильно зависит от реальных людей на местах. И на конкретном месте могут оказаться очень неравнодушные, очень серьезные люди, которым важно развивать волонтерство, которые реально хотят, чтобы жизнь была лучше и у сирот, и у больных детей, чтобы молодой человек смог прийти и в больницу и в Дом престарелых или на спортивное мероприятие. Например, «Мосволонтер», существующий при Департаменте Культуры Москвы.

— Я так понимаю, что в отличие от  «Мосволонтера» Ваша организация не имеет руководства и покровителей в виде Департаментов или Правительства…

Конечно, не имеет. В 2008-ом мы появились на  базе молодежного центра при Даниловом монастыре г. Москвы, что дало нам возможность пойти по своему профессиональному пути. Традиционный путь – это то, что можно назвать «снизу», когда есть группа энтузиастов, желающая ездить в  детский дом. Они туда приходят, пытаются как-то помогать, но через полгода-год все их ресурсы заканчиваются. И тогда перед ними встанет вопрос: или прекратить поездки, или, заняться этим профессионально. И тогда группа энтузиастов обращается к обществу или к государству за поддержкой и помощью. По сути, они начинают просить незнакомых им людей дать средства или стать помощниками. Этот переломный момент проходит очень маленькое количество начинающих организаций.

— Как же поступили Вы?

Мы с самого начала шли по-другому. Мы начали не с группы инициативных людей, которые куда-то ездят, а  с группы профессионалов, которые решили построить организацию через привлечение людей, через привлечение специалистов. Мы с самого начала поставили задачу сделать так, чтобы наша история не умерла. Таким образом, с тех пор каждый год мы запускаем какое-то количество новых волонтерских групп, сейчас у нас их 18. И во всех этих группах работа идет постоянно, еженедельно. В этом собственно и  есть наша особенность – мы не благотворительный фонд, который решает какие-то конкретные проблемы подопечных, будь то онкология или сиротство, а мы именно  волонтерская организация, по сути, даже волонтерский центр, который помогает двум аудиториям встретиться – это молодежь, которая хочет делать что-то доброе, и подопечные, которым нужна помощь.

Мы  стараемся сделать так, чтобы волонтером мог быть любой человек. Если у него есть два часа времени, если у него есть скромное желание, мы готовы предоставить ему возможность быть волонтером. У нас групповая работа отлажена почти до абсолюта. Это значит, что у нас в принципе нет возможности для человека ходить куда-либо самостоятельно. На мой взгляд, залогом нашего успеха и развития является групповая работа. Группы действуют четко по расписанию, в  них каждый может найти свое место. Второй момент, который для нас очень важен, это выбор. Каждый выбирает сам. Мы не приказываем. Главное, чтобы это соответствовало личному желанию. Мы предлагаем людям достаточно большой выбор, и  чем он больше, тем лучше. Внутренняя энергия человека заключается в том, что он  реализует именно то, что хочет. Для нас очень важно дать возможность человеку реализовать свою мечту, выразить, воплотить свою энергию во что-то доброе.

— Скажите, а на что живут волонтерские организации? Получается, Вы привлекаете деньги только общественные, или все же  есть часть государственных?

Для таких организаций, как наша доля госучастия может занимать, скажем, от нуля до 20%, и это всегда лотерея. В один год можно получить грант, в другой – нет. За все годы нашего существования, за  7 лет, мы получили всего два гранта. Один грант был в рамках Президентских — 800 тысяч на организацию годичной волонтерской школы. А во второй раз мы  получили чуть более миллиона рублей от Комитета общественных связей Москвы на 3 года на организацию волонтёрской социальной деятельности. То есть в сумме за 7 лет, при более чем 20-ти сотрудниках мы имеем два миллиона государственных денег.

— И по каким причинам, Вы не знаете? Просто лотерея?

Причины здесь непонятны никогда, потому что это выбор экспертов, а он всегда субъективен. Кстати в этом смысле действующее положение Комитета общественных связей Москвы по субсидиям является одним из лучших в стране. Оно наиболее общественно открытое, там действительно проговорены достаточно четкие и ясные критерии оценки, но все равно сама оценка субъективна. То есть, вопрос «Почему отказали?» не имеет ответа.

Про гранты и субсидии важно сказать еще вот, что. Слишком часто все эти гранты, субсидии являются кладбищем благотворительных стартапов. Государство и крупные благотворители не любят, почему-то, поддерживать текущую благотворительную деятельность организаций. Им интересно давать деньги на что-то новое, на то, чего не было. При таком подходе все эти гранты и субсидии никак не способствуют развитию волонтерства и благотворительности. Чтобы получить деньги, надо придумать новую задачу и ее решить, при этом вся остальная работа остается абсолютно нашей проблемой. А новая задача все равно требует сил и времени. И каким образом все выкручиваются, как могут. Порой НКО пытаются от денег на что-то новое «отщипнуть» и на текущую работу через зарплату сотрудников, работающих на двух проектах сразу.

Важно понимать вот еще что. Если деньги идут на зарплаты, с них платятся полноценные налоги, и это значит, что на самом деле денег меньше. И этого не понимают грантодатели. В основном, деньги, действительно, нужны на зарплаты, а это значит, что если Вы просите миллион на год, то с учетом подоходного налога сразу треть нужно выкинуть, а это очень серьезное уменьшение средств.

— Есть еще какие-то источники финансирования?

Источник ресурсов для благотворительных организаций — общество, то есть люди. Обращение к обществу делится на две большие темы: работа с бизнесом, работа с частными людьми.

На  что живем мы? Во-первых, это пожертвования на сайте — мы подписали с Яндексом договор, оформили электронные кошельки. Во-вторых, помощь оказывают частные благотворители, жертвующие адресно именно нам. В-третьих, это работа с  благотворительными фондами, которые поддерживают не только частных просителей, но и организации. Мы сегодня сотрудничаем с двумя такими фондами – это «Предание» и «Нужна Помощь».

— Вы отчитываетесь?

— Безусловно! Отчетность по грантам и субсидиям достаточно серьезная.

— Есть ли у вас какой-то опыт взаимодействия с государственными структурами?

Да, опыт есть. Первый опыт уже в  прошлом. С 2009 по 2011 год мы активно участвовали в организации и проведении православных и волонтерских смен на Селигере. У нас, как соорганизаторов и преподавателей нет претензий. Все очень профессионально. Нам ставили общую задачу, смотрели наши предложения и либо принимали их, либо отвергали. Если принимали, то в рамках утвержденных программ нам предоставлялась свобода, к нам было полное доверие. Несмотря на политизированность Селигера, к нам ни разу не было предъявлено требование, чтобы мы что-то особое политическое говорили и т.д. Опыт работы на столь масштабном и профессионально организованном молодежном форуме нам очень пригодился. Это был важный этап для нас – сотрудников Движения в профессиональном плане.

Второй наш опыт длится и сегодня. Это сотрудничество с «Мосволонтером». Можно сказать, что мы партнеры. И партнеры именно в области развития волонтерства, что для нас очень важно.

— Почему до сих пор есть непонимание со  стороны государства социального волонтерства?

В силу разности задач, я считаю. Наша задача в том, чтобы молодежь и дети, встретились, но это не то, за что государство готово платить деньги. Оно готово платить деньги за что-то другое. Кстати если Вы играли в компьютерные игры, типа стратегии, то там есть темная область, куда можно персонажа двигать. Персонаж подходит — кусочек открывается. Вот мы для чиновников, или они для нас – это темная область.

— Казалось бы, если Вы для них темная область, то государство, наоборот, должно стремиться к тому, чтобы контролировать. Ведь волонтерское движение может превратиться во что-то, неугодное государству.

Нет, это гипотеза, которую я  много раз слышал, но я считаю, что она нерабочая. Во-первых, те, кто в  государстве отвечают за молодежь, однозначно понимают, что потенциал разрозненных групп (а благотворительность пока все же разрознена) и тем более потенциал православной общественности, несмотря на всю ее, якобы, шумливость — ну-ле-вой. Невероятно, чтобы все вдруг организовались и пошли против власти. Основная причина разрозненности организаций в том, что участвующая в них молодежь идет в социальное волонтерство и хочет решать конкретные проблемы попавших в беду людей. И если волонтеру сказать: «В следующее воскресенье идем на митинг. Пойдешь?», он Вам ответит «Я к старушке в Дом престарелых».

— Как Вы видите дальнейшее развитие сектора социального волонтерства?

— Я думаю, что в ближайшем будущем государство так и  останется в стороне. Не смотря на то, что все более конкретно и даже ярко оформляются запросы от государства, есть даже поручения разным министерствам прорабатывать тему волонтерства, как ресурсную, ничего по сути не изменится. Социальное волонтерство так и останется общественной инициативой, реализуемой на общественные ресурсы. Дело тут в мышлении чиновников. Им трудно понять несколько вещей. Во-первых, что волонтеры – это не ресурс, а партнеры. Во-вторых, что волонтерство требует вложений, оно стоит денег. В-третьих, что главная движущая сила волонтеров – это их личный интерес, их внутренний мотив! Никакое внешнее замотивирование не работает на долгосрочную перспективу.

При этом, безусловно, сотрудничество благотворительных и волонтерских организаций с государственными структурами и  организациями будет развиваться.

Если говорить о социальном волонтерстве самом по  себе, то мы видим все более возрастающий интересе со стороны простых людей. Появляются все новые и новые волонтерские группы. У этого направления гражданской активности впереди еще большой путь в сторону профессионализации и  систематизации. Возможно будут появляться негосударственные волонтерские центры. Что было бы серьезным шагом в развитии. Но пока мы еще на стадии накопления массы и опыта.

Текст подготовлен Анастасией Шершневой

Быстрое пожертвование по QR коду

Введите ваш e-mail и сумму пожертвования и нажмите на красный баннер:

Наш сайт с целью персонализации сервисов и повышения удобства пользования сайтом использует файлы cookie. Продолжая просматривать сайт, вы соглашаетесь с данными условиями. В случае несогласия, Вы можете отключить использование файлов cookie в настройках браузера. Подробнее

Обратная связь

Оставьте обращение, и мы ответим вам в течение одного рабочего дня

* обязательные поля

Нажимая кнопку «Отправить», вы подтверждаете своё согласие на обработку персональных данных